«И вторит мужскому вздоху
открытая грудь гитары...»
Он порывисто опустился в мягкое кресло, только что закончив репетицию. Но гитару не отложил — так и держал в руках, пока отвечал на вопросы, приглатывал кофе, подписывал на память фотографии.
Только колки подкрутил и струны ослабил, словно и им, уставшим после репетиции, дал передохнуть до концерта.
Ему тридцать восемь, в нем нет ничего от того «филармонического облика» с небрежно рассыпанной шевелюрой, каким он представлен на афишах, расклеенных по городу. Стройный парень, джинсы, большой упрямый лоб,
легкие на усмешку глаза. Наш современник. Общаясь с ним, забываешь, что перед тобой музыкант с мировым именем, что только на сцене, в студии он уже четверть века!..
По сути, мы заново открываем для себя Испанию, ее современную культуру, испанцев — наших современников. И они заново открывают для себя нашу страну и нас. Возможно, поэтому не было интервью в привычном смысле,
когда вопрос проясняет ответ. Каждый ответ рождал лишь новое число вопросов. И не важно, что в нашей первой короткой встрече ощущалась легкая недосказанность и сдержанность. Так бывает, когда встречаются люди,
стихийно симпатизирующие друг другу, но малознакомые. Родилось искреннее желание узнать, познакомиться по-настоящему.
Андалузия — моя родина...
— Не хочу никого обидеть, но Андалузия для меня — это лучший край в мире, — говорит Пако де Лусиа. — Пусть я пристрастен, наверное, не без этого, но народ у нас самый живой, что ли, во всей стране. А веселый!..
И с тем здоровым юмором, когда люди умеют посмеяться и над собой... Нет, вы уж лучше задавайте вопросы, про Андалузию я могу говорить день, и еще день, и еще... У меня нет способности давать определения. Когда я играю,
из меня все это выходит, но в словах... Боюсь, что я лишь повторю что-то банальное, широко известное, есть ли в этом смысл?..
...Пако де Лусиа, а точнее, Франсиско Санчес Гомес, родом из Кадиса, что на юге Андалузии. Город пятивековой легенды, конгломерат народов и культур. Основанный еще финикийцами, его захватывали попеременно греки,
карфагеняне, римляне, арабы, грабили норманны. Охочим до «экзотики» иностранным туристам Кадис известен по привычному для глянцевых буклетов эпитету «серебряная чаша», с парадных открыток город сияет сверкающей
белизной, словно его каждую ночь «стирают, крахмалят и гладят». Аккуратнейший город Андалузии, или «белой Испании», так иногда называют эту часть страны из-за пристрастия ее жителей к тщательной побелке почти всех
фасадов. Живописуют туристические проспекты и традиционные для Андалузии скачки на ослицах, веселые ярмарки с острой цыганской приправой — ромериас, легкие платья с оборками андалузок, их круглые серьги и красный
цветок в волосах. Андалузец в широкополом сомбреро, перетянутый алым кушаком горделиво выступает в искрометном фламенко...
Благословенная земля Андалузии, бывшая колыбелью стольких гениев и знаменитостей — двух Сенек, философа, оратора и поэта Лукана — «испанского Аристотеля», художников Мурильо, Веласкеса, Пабло Пикассо, поэта
Федерико Гарсиа Лорки, — стойко держит первое место в стране по безработице и эмиграции в другие части Испании и страны Западной Европы. Самый отсталый в промышленном отношении район страны, Андалузию порой
называют «колонией остальной Испании». С ранних лет андалузцы знают, что им остается полагаться лишь на случай, неунывающий нрав и пару крепких рук...
Музыка фламенко
— Отец вложил мне в руки инструмент, когда мне было семь лет,— рассказывает Франсиско. — Мы с братьями играли вовсе не потому, что нам это нравилось. Мы бы тоже предпочли, как другие мальчишки, ловить рыбу в бухте
или гонять в футбол (оба эти занятия, кстати, и сейчас его хобби). Так было надо. Отец учил нас играть на гитаре, как мастеровой передает сыновьям свое ремесло. И только тогда, когда наконец первая острая необходимость
играть, чтобы как-то просуществовать, поддерживать дом, отпала (к тринадцати годам я получил приглашение аккомпанировать испанскому балету, мы с братом записали пластинку), только тогда я начал ощущать свою связь с
инструментом. Помню, в 14 лет я записал «12 песен Гарсиа Лорки». Нет, идея была не моя, это исходило от агентства, заказавшего пластинку. Понимал ли я тогда, что Лорка — гений?.. Не в этом дело. Музыка была не Лорки.
Это были народные мелодии Андалузии, они подтолкнули его, андалузца, к написанию тех стихов...
Гитара фламенко, музыка фламенко — я играл то, что не выходило за пределы нашей земли, нашей семьи, семьи людей, которые жили с гитарой, как другие с исконно их орудием труда, которым лишь они привыкли распахивать
свой клочок земли.
Гитарная музыка, которой удалось вырваться за пределы страны, — это была музыка, исполняемая на классической испанской гитаре — на ней играли Андрес Сеговиа, Нарсисо Епес. Музыка фламенко долго оставалась маргинальной
в сравнении с официальной музыкой в стране. Первым, кто заставил считаться с фламенко, был Мануэль де Фалья. С него началось осмысление места фламенко в нашей музыкальной культуре.
Мне часто задают вопрос, как случилось, что вместе со мной фламенко перешагнуло границы Испании. Я не знаю. Действительно, не знаю. В том, что делаю, нет чего-то особо оригинального. Музыку фламенко играли до меня,
сейчас ее исполняют многие музыканты. Я думаю, причина все-таки не в том, что кто-то делает это лучше, кто-то хуже. Хотя, возможно, техника у меня где-то чище, более отработана. Вероятно, просто обстоятельства были
в мою пользу, я легче вступаю в контакт с людьми... А наши деятели культуры до недавних пор, видимо, не усматривали в эстетике фламенко перспектив выхода на международную сцену...
«Кармен» я не видел...
С именем Пако де Лусиа музыка фламенко получила мировое признание — блестящие гастроли во Франции и ФРГ, Япония и Южная Америка, США, выступление в знаменитом «Карнеги холл» перед аудиторией Организации Объединенных Наций.
В нашей стране еще до гастролей у Пако де Лусиа появилось много горячих поклонников, увидевших гитариста в фильме «Кармен».
— А я целиком фильма так ни разу и не видел. Боюсь, что все-таки в этом фильме я получился далеко не таким привлекательным, каким мне хочется себя видеть, — смеется Пако де Лусиа.
— Сначала меня пригласили только записать музыку к фильму. Потом возникла идея, что будет такой персонаж — гитарист. Я поначалу ни в какую не соглашался, потом мне показалось это даже забавным — сняться в кино, и я сказал:
«Хорошо, но учтите — я буду играть только себя. Пожалуйста, никакого там текста, говорить буду то, что захочу...»
С Антонио Гадесом отлично работать, мы с ним много делали вместе, да и вообще мы друзья. Но вот кино... Уже года два продюсеры за мной ходят, предлагают еще сняться. Говорю: нет и нет. Тут неизвестно, что тебя ждет — может,
успех, а можно просто-напросто оказаться смешным. У каждого — свое дело...
...Переполненный пятитысячный зал «Юбилейного», а концерт этот можно было назвать камерным, «домашним». Никаких отвлекающих эффектов. Черное и белое. Так одеты музыканты. Так «одета» сцена. Никаких лишних слов,
развлекающих шуточек, дыма и лазеров. Только музыка — шестеро мужчин делают свое дело — мастерски, вдохновенно. Каждого без натяжек можно назвать солистом. Все вместе, но при этом каждый личность, каждый интересен
сам по себе. Не случайно в Андалузии даже на самых массовых ярмарках-ромериас в таком почете солисты. «Зачем петь хором, для того чтобы сказать одно и то же!» — так говорят андалузцы. Одна гитара Пако де Лусиа
звучала как оркестр. В ответ на наши восторженные комплименты музыкант лишь привычно отшутился: «А для чего работаю?..» Работали и братья Франсиско Рамон и Хосе — тоже первоклассные гитаристы, бас-гитарист Карлес Бенавет,
отличный музыкант, гастролировал еще с Чико Кореа. Прекрасный импровизатор саксофонист и флейтист Хорхе Пардо Кордеро. А какой ударник — неистовый, неутомимый Рубем Дантас!.. Зал буквально замирал, внимая настолько
виртуозному чувству ритма музыкантов, что некоторые элементы программы, при всей внешней сдержанности, воспринимались чуть ли не как цирковой номер...
В зале «Юбилейного» было немало и совсем молодых ребят, не исключено, что многие из них — поклонники и современной рок-музыки. И то, с каким жаром воспринимали они далекую от незатейливой развлекательности народную музыку, —
в какой-то мере ответ на набившие оскомину дискуссии о перспективах исконно народных традиций на эстраде. Вопрос не в том, что молодежь интересует что-то совсем другое, что молодые равнодушны к своим истокам — все упирается
в дефицит истинного мастерства и профессионализма на эстраде, в дефицит подлинных чувств.
Так случилось, что в те же вечера концерты итальянского дуэта в СКК заканчивались тем, что Аль Бано в максимально вежливой, но ироничной форме говорил залу: «Вы самая загадочная публика, самая доброжелательная, воспитанная,
но с вашим молчанием может сравниться лишь тишина, достойная пера Данте или Шекспира». Зрители улыбались, но хлопать не спешили, а когда концерт заканчивался, дружно поднимались с мест. А ведь в то же самое время в «Юбилейном»
пятитысячный зал слушал Пако де Лусиа стоя, никуда не торопясь, внимая сердцем...
На трехчасовом концерте он не произнес ни слова. Но буквально с первых нервных аккордов гитары рассеивалось впечатление недосказанности, недоговоренности. Контакт с музыкой дал больше, чем любые слова, любые объяснения.
И стали укладываться, обретая плоть и кровь, те осколочные представления об Испании, которые лишь инстинктивно ощущались нами из страстности Гарсиа Лорки, горькой самоиронии певца «потерянного поколения» Хуана Гойтисолы,
публицистичности Бардема, фантасмагорий Бунюэля...
И хотя при встрече не удалось поговорить и об этом, и о многом другом, очень важном с Пако де Лусиа, с его оркестрантами, но все это увидели, реально ощутили в его музыке, вобравшей в себя вчера и сегодня фламенко.
Вчера и сегодня Испании.
И. ЛЕБЕДЕВА,
М. САДЧИКОВ
Фото Б. Клементьева
|
