№ 1 / 2012

  Умолкнувший звук...

  Памяти
  Сергея Александровича
  Сорокина

  Умер Сорокин.
  Умолкла знаменитая еще в 20-х годах «соро­кин­ская гитара». Есть душевная потребность сказать о хозяине ее несколько слов. Он был не только любимцем театрального мира и лет пятьдесят проработал в театрах: сперва в Большом Драма­тическом, куда рекомендовал его Алексей Макси­мович Горький, потом в Пушкин­ском, в «Александ­ринке» — он был частью теат­рального быта Петербурга, Петрограда, затем Ленинграда. Быт этот имеет свою поэзию, свою культурную тради­цию, идущую еще от пушкин­ских времен.
  Он был русским гитаристом. Глазунов, который любил его слушать и был его первым наставни­ком, говорил ему, что русская гитара — инстру­мент аккомпанирующий, а не солирующий.
  Сергей Александрович стал виртуозом и поэтом русского гитарного аккомпанемента. Мальчиком пятнадцати лет начал он выступать со своей сестрой, в предреволюционные годы известной исполнительницей русских романсов Екатериной Сорокиной, и с другой своей сестрой — Елизаве­той Сольской. И сам пел дуэтом с сестрами. Аккомпанировал в хорах, группах, солистам. Ему посчастливилось — под его гитару, не в кон­цертах только — в дружеских компаниях пел Шаляпин. В годы революции играл он для красноармейцев и революционных балтийских матросов.
  Сорокин выработал удивительную, непревзой­денную лиричность аккомпанемента, он продол­жал мысль и настроение романса, поднимал его, уводил к вершинам чувства, тянул к этим верши­нам исполнителя. Казалось, что в его удивитель­ных «отыгрышах» текст ненаписанных автором слов.
  Родившись в музыкальной и музицирующей семье, с детства слыша Вяльцеву, Панину, Шиш­ки­ну и всех прославленных исполнительниц русского городского романса и классических цыганских песен, он сделался настоящей энци­клопедией этого жанра. Крупнейший знаток его Рубен Николаевич Симонов говорил: «Больше меня знает лишь Сорокин!»
  Они были друзьями, любили музицировать. Рубен Николаевич, напевающий романс под ги­тару Сорокина, — это был акт истинного артис­тизма.
  Сергей Александрович любил театр. Неутомимо разучивал с актерами «гитарные», вокальные эпи­зоды. Все такие сцены на протяжении десят­ков лет ставились Сорокиным и исполнялись с его непременным участием. Еще в начале 20-х годов со знаменитым Монаховым он играл в спектакле «Заговор императрицы» сцену загула с цыганами у  Распутина.  Мало кто из зрителей знал, что Со-

рокин мальчиком еще бывал с хором у «истори­ческого прототипа»...
  Николай Симонов — Федя Протасов слушал его гитару и его хор в «Живом трупе» в постановке Кожича. Рубен Симонов, конечно же, привлек его в вахтанговскую постановку толстовской пьесы, и надо было слышать и видеть, как идет «цыганская сцена», когда ею дирижировал приехавший из Ленинграда Сорокин.
  Вахтанговцы вслед за своим руководителем полюбили его, приглашали в зарубежные гастро­ли, и зрители разных стран с удивлением и восторгом внимали его игре.
  Там, где нужна была истинно русская гитара, не обходилось без Сорокина. Еще в 30-е годы Протазанов пригласил его в фильм «Беспридан­ница» — под его гитару пела Алисова знамени­тый романс Ларисы. А сцена у дядюшки Ростовых в фильме Бондарчука «Война и мир», гитарный перепляс, поразивший Наташу, — это ведь соро­кинская гитара звучит! И «плыла, качалась лодоч­ка», когда поют ее Чирков, Меркурьев и Борисов в фильме «Верные друзья» — это ведь тоже его струны...
  Гитара у него была, вдова сорокинская, пора­зительная, изящная, небольшая, французской работы конца XVIII века, звук он извлекал из нее глубокий, наполненный, контральтовый. Он мно­го выступал в концертах с разными исполни­телями, но истинно творческая дружба — что называется, унисон — связывала его с Александ­ром Федорови­чем Борисовым, поющим драмати­ческим артистом, с которым исполнили они множество романсов.
  С Сорокиным записал Борисов на пластинку горьковскую «Повесть о безответной любви». Великолепную композицию «Цыганка Таня» по вересаевской книге о Пушкине исполняла с ним в последние годы Алисова. Телевизионная переда­ча с участием Сорокина сделала его особенно популярным, вызвала огромный поток писем...
  Но особенно счастливы были те, кто пользо­вался его дружеским расположением и ночью после спектаклей и в драме и в балете собирался на огонек под крылья его гитары. Он бывал тогда особенно щедр, расточителен, пел и пел. Он дарил нам «Цыганскую венгерку», исполнял по-цыгански свою уникальную «Малярку» в том самом виде, в котором слушал ее когда-то в Бес­сарабии Пушкин и которую перенял Сергей Алек­сандрович от самой Шишкиной и знал лишь один. Это были незабываемые вечера и незабываемые ночи, полные поэзии, вдохновения, отменного вкуса и мастерства.
  Надо бы издать пластинку избранных его за­писей!

Т. Вечеслова
Евг. Симонов
Ю. Григорович
А. Свободин

(Журнал «Театр». — 1974. — № 4. — С. 93-94)