пьесы, как «Сон в летнюю ночь», «Венецианский купец», «Ромео и Джульетта».
Будучи очень яркой личностью, человеком, как отмечают его биографы, фанатически преданным искусству, неутомимым в нравственных и умственных
исканиях («последним романтиком», как он сам себя называл), Аполлон Григорьев был глубоко неудачливым и бесконечно несчастливым в личной
жизни, беспорядочным и беспомощным в житейских делах. Ни женитьба на Лидии Федоровне Корш (сестре его первой любви), ни поздний гражданский
брак с М. Ф. Дубровской, взятой им из притона, не оправдали надежд на счастливую жизнь. В 1861 году он предпринял последнюю попытку переменить
жизнь, уехав в Оренбург преподавать в кадетском корпусе, но и она обернулась неудачей, и уже в мае 1862 года ему пришлось вернуться
обратно в Петербург. Опустошенный душевными терзаниями и надломленный бесконечной борьбой за выживание, дважды отсидев в долговой тюрьме (в
1861 и 1864 гг., во второй раз он был выкуплен лишь за три дня до смерти), А. Григорьев все чаще оказывался в глубокой депрессии и находил
забвение в вине. 25 сентября (7 октября) 1864 года он умер от апоплексического удара. Похоронен на Митрофаньевском кладбище в
Петербурге (в 1930-х гг. прах перенесен на Волково кладбище).
В юности А. А. Григорьев обучался игре на фортепиано у известного музыканта и педагога Д. Филда и хорошо играл на этом инструменте, но
позднее освоил гитару, стал самозабвенно увлеченным гитаристом и все бросил ради “подруги семиструнной”, с которой почти не расставался и на
которой играл с истинным мастерством. По воспоминаниям близкого университетского и литературного друга, известного русского поэта А. А.
Фета (1820-1892), Григорьев целыми вечерами «певал» под гитару, доставляя «искренностью и мастерством своего пения действительное
наслаждение. Он собственно не пел, а как бы пунктиром обозначал музыкальный контур пьесы…
|
|
Репертуар его был разнообразен, но любимой песней была «венгерка», в которой прорывался тоскливый разгул погибшего счастья”.
Именно Аполлон Григорьев сочинил стихи «О, говори хоть ты со мной...»* и «Цыганская венгерка» (оба стихотворения были опубликованы поэтом в 1857
году). Страстный поклонник и ценитель цыганской песни и цыганской пляски, А. Григорьев близко сошелся и был дружен с дирижером знаменитого
цыганского хора, певецом, гитаристом и композитором Иваном Васильевым, которому первому и прочитал свою «Цыганскую венгерку». Васильев, будучи
человеком очень чутким, способным понять и разделить чужую боль, сразу проникся чувствами поэта: он тут же обработал мелодию «венгерки» и
сочинил к ней свои знаменитые гитарные вариации. Вскоре, ставшую песней григорьевскую «Цыганскую венгерку» стали исполнять цыганские хоры. Во
вторую ее часть вошли строфы из стихотворения «О, говори хоть ты со мной...», затем кем-то был досочинен припев «Эх, раз, еще раз!..»,
которого нет в стихах Григорьева. На основе этой новой «венгерки» начал развиваться чечеточный цыганский танец, который теперь называют попросту
«Цыганочкой». Впоследствии «Цыганская венгерка» зажила самостоятельной жизнью, то есть не по писанному тексту и не по нотам, а словно сама по
себе. Разные исполнители включали в «свою» песню разные строфы из стихов Григорьева и с такой же свободой дополняли новыми куплетами. Встречались
иногда бездарные и пошлые добавления, но в основном варианты «Цыганской венгерки»
— теперь песня называлась «Две гитары» — достойны оригинала.
Плясовая «Цыганочка» — своеобразный памятник московского быта цыган, эта гитарная импровизация на плясовую тему в духе традиций таборного
искусства осталась жить в исполнительской практике лучших цыган-гитаристов.
Сам Аполлон Григорьев исполнял свои стихотворения под собственный гитарный аккомпанемент как два разных романса:
|
«О, говори хоть ты со мной...» |
О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!
Вон там звезда одна горит
Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
Дразня его язвительно.
Чего от сердца нужно ей?
Ведь знает без того она, |
Что к ней тоскою долгих дней
Вся жизнь моя прикована...
И сердце ведает мое,
Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
Дыханье ядовитое...
Я от зари и до зари
Тоскую, мучусь, сетую...
Допой же мне – договори
Ты песню недопетую. |
Договори сестры твоей
Все недомолвки странные...
Смотри: звезда горит ярчей...
О, пой моя желанная!
И до зари готов с тобой
Вести беседу эту я...
Договори лишь мне, допой
Ты песню недопетую! |
|