Тогда забота о пропитании семьи целиком легла на вдову,
вынужденную поддерживать её поденною работой. Вот в какой гнетущей,
мрачной обстановке, окрашенной непрерывной отчаянной борьбой за
существование, протекли детские годы П. И.
Настала пора учения. Поступив в местное городское училище, мальчик
сильно пристрастился к чтению. Однако, это вполне естественное
стремление к знанию, в самом же начале встретило преграду в лице
матери,— суровой пуританки,— строго преследовавшей чтение иных книг,
кроме библии. Понятно, что молодой пылкий и пытливый ум — несомненно, и
тогда уже заключавший в себе элементы деловитости и практичности — жадно
искавший объяснения окружавшего реального мира, не мог удовлетвориться
этой книгой. Мальчик стал читать книги «не божественного» содержания
тайком, на чердаке, зарабатывая деньги на абонемент в библиотеку
ношением воды для соседей, исполнением различных мелких услуг и т. п.
Надо было подумать и о будущем. Разумеется, в глазах матери вся прелесть
этого «будущего» её сына заключалась в постоянном и верном «куске
хлеба», т. е., именно в том, недостаток чего тяжёлым гнётом отозвался на
её невесёлой жизни, на жизни её семьи.
В 1850 г. 14-летний Юргенсон был отправлен в Петербург к старшему брату
Иосифу Ивановичу (служившему тогда в музыкальной торговле Бернарда),
который и предоставил своему брату возможность учиться гравёрному
искусству. Одновременно образование мальчика пополнялось воскресными
уроками и, главным образом, конечно,— чтением. Профессия гравёра
пришлась не по душе Петру Ивановичу и, достигнув в ней степени мастера,
он бросил её навсегда. Деятельную, энергичную натуру тянуло к более
широким берегам, к более интенсивной деятельности. Прослужив около
четырёх лет приказчиком в музыкальных магазинах сначала Стелловского,
затем Битнера, П. И. получил приглашение занять место управляющего в
московской музыкальной торговле Шильдбах. Через два года фирма эта
прекратила своё существование. Оставшись без места и не предвидя его в бли-
|
|
жайшем будущем, П. И. решился на
смелый, для его денежных средств, шаг — на открытие собственной
музыкальной фирмы. 1861-й год застал это смелое,— но отнюдь не «на
авось» начатое,— предприятие осуществившимся фактом.
Первые же издания молодой фирмы — «гавот» Баха, сочинения Вебера и др.
классиков, из русских — сочинения Даргомыжского и Рубинштейна — вполне
определили направление дела, поставившего своей целью не исключительное
стремление к наживе, но облагороженное стремлением содействовать,
начавшемуся тогда, распространению в России музыкального просвещения.
Судьба, благоприятствовавшая энергичному работнику, на первых же порах
послала ему неоценимого помощника в его музыкально-издательских
начинаниях — Н. Г. Рубинштейна, который своим участием, выразившимся в
редактировании и выборе произведений, иногда даже в корректуре их, а
также материальной помощью, заключавшейся в предоставлении фирме заказов
от Муз[ыкального] Общ[ества],— оказал немаловажную услугу молодому делу
и много способствовал его процветанию. Дружба П. И. с этим выдающимся
музыкальным деятелем не прерывалась до самой смерти Н. Г. Рубинштейна.
Первые пять лет существования фирмы явились наиболее трудными и тяжёлыми
годами молодого дела. Но трудолюбие и неиссякаемая энергия П. И.
преодолели все препятствия, и с 1867 г. (время основания собственной
нотопечатни) началось быстрое и широкое прогрессирование фирмы. За год
еще до этого П. И. издал первую оркестровую партитуру («Казачок»
Даргомыжского) и I-ю книгу по теории музыки («Руководство к изучению
инструментовки» Геварта в переводе и с примерами П. И. Чайковского).
Около этого же времени П. И. сблизился с Чайковским. Знакомство это,
вскоре перешедшее в интимную и тесную дружбу, явилось для П. И. одним из
счастливейших даров судьбы. Не меньше значения это знакомство имело и
для Чайковского. Чуткий издатель предугадал в молодом профессоре
гениального художника, славу своей фирмы; начинающий композитор нашёл в
П. И. горячего поклонника своего таланта и умного, энергичного издателя
своих сочинений, немало
|