№ 1 (7) / 2013

  Журнал "ИСТОРИЯ ГИТАРЫ В ЛИЦАХ" • 2013 • № 1 (7) • С. 2 (4)

и уговаривал семейство купить ему гармонь… Продали корову и командировали в райцентр за гармонью. Гармонь он ещё не купил, но уже крепко обмыл будущую покупку с приятелями… Только и смог вовремя купить брату Ваське струны для балалайки… Моя матушка была у него седьмой по счёту женой. И, к слову, когда он восемнадцати­летним предсе­дателем колхоза прокутил почти весь колхоз – ему дали год, а другой добавили за много­жёнство…»
   Так «обласканный» родителями и послевоен­ными годами рос и креп, постигая премудрости жизни, талант земли русской. Всегда искренний с самим собой – до дна, до конца, до истины.
   «На спор дважды переплывал Оку», мог «метров тридцать пройти под водой без особого напряга», занимался в секции классической борьбы, увлекался путешествиями на байдарках. И всегда любил жизнь и природу, отмечая: «Чем дальше человек от природы, тем он беспомощ -нее, превращаясь в чистую абстракцию».*

ХУДОЖНИК
Вспорхнула кисть
с полутонов природы…

   Желание постичь тайны живописи привело А. Ширялина в московское художественное училище (системы «Трудовые резервы»), по окончании которого он получил творческую специальность. Впоследствии профессиональ­ную карьеру посвятил музыке, что, однако, не помешало ему создавать неповторимые худо­жественные полотна с использованием уни­кальной, придуманной им самим, техники письма.
   Кто хотя бы однажды видел картины Ширя­лина, с лёгкостью отличит их от работ других художников. Плавность линий, влекущая взор своими загадочными округлостями или, на первый взгляд, их отторгающая остроконеч­ность, одинаково завораживают. Картины исподволь притягивают, предлагая задуматься над ис­тинным замыслом своего создателя. Магия полотен состоит в том, что их можно рас­сматривать вновь и вновь, воспринимая каждый раз по-иному. Искренность мужественности образов в одних произведениях соперничает с искренностью женственности на других. Не­возможно, глядя на творения Анатолия Влади­мировича, не прочувствовать посыл художника. Картины поют цветами палитры, вызывая озвученные образы. Кисть художника, словно птица, выпорхнувшая из заката или рассвета, переносит на полотна нежность и притяга­тельность полутонов природы, нисколько не ограничивая фантазии зрителя. Картины много­образны и многослойны. Под внешней незамысло­ватостью скрывается прочувствован­ный драма­тизм, что лишь подчёркивает подлинное мас­терство А. Ширялина. Плавное перетекание стиля, из одного полотна в другое, создаёт впечатление единства художественного про­странства всех картин, созданных мастером.

   А. Петров пишет об Анатолии Владимировиче: «По-разному идут художники к своим будущим полотнам. Анатолий Ширялин с детства начал заниматься живописью… После одной из выста­вок… критик назвал направление творческих поисков Анатолия Ширялина «религиозно-фило­софским символизмом». Сам художник, однако, больше склоняется к определению: «философ­ский эзотеризм». Философские принципы не позволили Ширялину пройти мимо русской живописной школы. Её он считает одной из вершин изобразительного осмысления мира. Поэтому так явственно влияние иконописной живописи на его творчество, что вполне естественно и закономерно. Не разделяя ни духовных установок культовой живописи, ни исполнительской традиции, ни даже сюжет­ности, он стремится к такой же неумолимой конструк­тивности, наполненной вольностью и жизнен­ностью цветовых градаций и нюансов. Для него это способ воплотить в своих работах античные философские учения о пределе и беспредель­ном… Современный художник, по убеждению Ширялина, обречён на свободу творчества, главная его задача – избегать соблазна впасть в произвол. Тут он должен призвать себе в помощь духовный опыт тысячелетий, сокрытый в фило­софской симво­лике, что вмещает и купола еди­ного Храма, и Вечную Душу, и Вечную Женст­венность, и само Время…»**
   На одной из выставок А. Ширялин так пред­ставил своё творчество: «В данных живописных полотнах используются элементы средневековой живописи: стремление к геометрически чёткому построению композиции и в то же время явно музыкальная пластика линии; даже в настро­ениях есть отзвуки принципов средневековой иконографии. Однако колористическое сходство отсутствует полностью. Несмотря на некоторую отрешённость образов, здесь преобладают иные настроения: лиризм, интимность, т. е. индивиду­альные переживания. И это естественно: за плечами автора нет направляющей религиозной системы, что растворила бы личностное в целом, нет многовековой традиции определён­ного ре­месла, преемственности образных и композици­онных принципов. Здесь всё творится как бы заново, усилием одной личности, сомневаю­щейся, порой неуверенной в аде­кватности выражения и самоценности твор­чества, ибо творчество наше нередко без адреса. На случайного зрителя. Поэтому сегодняшний художник, по выражению Держа­вина, – Бог и червь одновременно. Художник средневековья точно знал, кому адресовано его искусство. Это придавало уверенности. Но он оставался скромным служителем системы, без которой его творчество становилось аб­сурдным…».**
   Всего Анатолием Ширялиным создано более тридцати картин, каждая из которых достойна сокровищницы мировой культуры.